«А В ДЕРЕВНЕ - ЛУЧШЕ!»

Как Степану Разину удалось поднять донских казаков на восстание, так и Василий ШУКШИН смог мобилизовать семью и земляков на съемки фильма «Печки-лавочки».

Титры: «ПЕЧКИ-ЛАВОЧКИ» Киностудия им. М. Горького, 1972 год. Режиссер и сценарист: Василий Шукшин. Оператор: Анатолий Заболоцкий. Композитор: Павел Чекалов. В ролях: Лидия Федосеева-Шукшина, Василий Шукшин, Георгий Бурков, Всеволод Санаев, Станислав Любшин,
	Зиновий Гердт, Людмила Зайцева, Елена Санаева.

 

МЕЖДУ РАЗИНЫМ И РОБИНЗОНОМ

В середине 60-х Шукшин загорелся идеей созда­ния киноэпопеи о Стень­ке Разине, после которой со­бирался оставить работу в кино. «Вот сниму про волжско­го гуляку - и всё, уеду в свою деревню Сростки, - говорил он друзьям. - И буду только писать».

Договор с Киносту­дией имени М. Горького был у режиссера уже в кармане, когда худсовет признал кар­тину безыдейной и слишком дорогой. Убийственный при­говор - «закрыть работы на неопределенный срок» - под­сластили разрешением снять фильм на современную тему по собственному сценарию...

«Прошел месяц, - вспоми­нал оператор картины Анато­лий Заболоцкий, - и на дверях комнаты, где была табличка «Степан Разин», вдруг появи­лась другая - «Печки-лавоч­ки». Оказалось, это картина о поездке супругов-колхозников из далекой алтайской де­ревушки на черноморский ку­рорт».

Условия, в которых запус­кался фильм, можно смело назвать авральными. С чего начинать? Как? С кем? Все эти вопросы ставили Шукши­на в тупик. Единственное, что он знал наверняка: главную роль будет играть его друг Леня КУРАВЛЕВ. Дали свое согласие на участие в съем­ках Всеволод САНАЕВ и Ста­нислав ЛЮБШИН. Георгия БУРКОВА Василий Макаро­вич впервые увидел в «Совре­меннике» и был так очаро­ван игрой актера в спектакле «Майор Тоод и другие», что решил пригласить его на роль железнодорожного вора.

И тут как гром среди ясно­го неба: Куравлев занят в фильме «Робинзон Крузо» и утвержден на роль Айсмана в «Семнадцати мгновениях вес­ны». «На моих глазах, - вспо­минал Заболоцкий, - развора­чивалась настоящая драма. «Леня! Я же с тобой загодя сговорился! - кричал Шук­шин. - А ты меня предал...»

Время поджимало, и ре­жиссеру ничего не остава­лось, как играть самому. Роль жены своего героя Ива­на Расторгуева он после дол­гих раздумий решил отдать супруге Лидии ФЕДОСЕ­ЕВОЙ-ШУКШИНОЙ: «Раз уж все идет наперекосяк, пусть хоть рядом будут те, в ком я уверен».

ДОМА И СТЕНЫ ПОМОГАЮТ

Именно по этой причине Шукшин хотел снимать в род­ном селе - Сростках. Опера­тор же предлагал поискать более глухое место. «Какая же это деревня? - спрашивал он режиссера. - Здесь даже лю­ди одеты как в городе - в пла­щи-болонья». В результате сошлись на деревне Шульгин Лог, лежащей от Сростков в нескольких десятках километ­ров. «Но в массовке все равно будут мои односельчане!» — настаивал Шукшин.

Их прихо­дилось ежедневно возить на съемки в автобусе, однако Василий Макарович ни разу не пожалел об этом. С собой они приносили на площадку подлинный «реквизит»: ста­рые ткацкие станки, дере­вянные ступы, керосиновые лампы. А сколько типажей, сколько ярких шуток и сценок! Никакой актер такое не сыг­рает! Огорчало другое: после каждого худсовета в картине оставалось все меньше и меньше настоящей жизни.

Особенно тяжело Шукшину далось расставание с кадра­ми, на которых был запечат­лен бродяга Федя. Самородок как-то незаметно прижился в съемочной группе, развлекая всех частушками. Когда Феде стали выписывать деньги за работу, он отказался: «Дайте мне яловые сапоги, телогрей­ку и теплые штаны». Ему купи­ли еще две пары брюк и не­сколько рубах. Радостный, он облачился во всё сразу. «Не жарко, Федя?» — спросили его.

«А что делать? У меня складов ведь нету!» Режиссер решил пустить его «выступ­ление» во время титров. «Все равно их никто не читает, — рассуждал он, - время впус­тую идет. Пусть лучше Федю послушают. Где еще такое встретишь?» И хотя титры с поющим Федей задавали тон всей ис­тории, вердикт начальства был неумолим: «Старика вы­бросить из фильма полно­стью».

ОДИН ЗА ВСЕХ

«В картине мы с Олей игра­ли дочек своих родителей, — вспоминала Мария ШУК­ШИНА. - Помню большой съемочный павильон и свет­лое пятно в центре - декора­ция комнаты. Мы прыгали на кровати, плясали, пели, води­ли хороводы, сушками бало­вались. Ни я, ни сестра не знали, что снимается кино: папа и мама общались с нами, как в повседневной жизни». Лидия Николаевна рассказы­вала, что на съемочной пло­щадке они с мужем обхо­дились практически без репетиций - всё обговарива­ли дома.

Однако можно пред­ставить, как тяжело далась эта картина самому Шукши­ну. «Сколько раз, - рассказы­вал Заболоцкий, - заканчи­вая съемку очередного дубля, видел я отчаянные сомнения Макарыча. Бывало и такое - отыграет сцену, крикнет в кадре: «Стоп!», подлетит ко мне: «Ну как там было?» И на молчание — взбешенно: «Ты же один меня видишь!» Смот­рю на него, дрожь поднима­ется, говорю: «Вася, будь добрее». Он вдруг сникнет, улыбнется, в глазах слеза: «Давай еще дубль!»

 

Памятник Василию Шукшину в селе Сростки Алтайского края.

 

Памятник Василию Шукшину, город Барнаул.

 

Хотите посмотреть фильм? - Включайте!

Приятного просмотра!